- Расскажите подробнее о том, что такое нарративный подход.

- Он базируется на идее, что мы осваиваем свой жизненный опыт с помощью историй. Поскольку люди не в состоянии запомнить абсолютно все, что происходит с ними, они выстраивают логические цепочки между отдельными событиями и ощущениями. И эти последовательности становятся историями.

Мы не рождаемся с этими историями. Они конструируются в социальном и политическом контексте. Мы не рождаемся в вакууме, свободные от мнений о том, что должен собой представлять «нормальный» человек. Более того, и тут есть нюансы: «белого человека» в Австралии судят согласно одним нормам, людей других культур и рас, даже если они тоже австралийцы, - уже по другим. Мы исследуем эти культурные истории, дискурсы. Способность видеть частные истории в широком контексте - это и есть фундамент нарративной практики.

- Как вы работаете с этими историями?

- Все используют их для осмысления собственного опыта. И часто случается, что люди, которые приходят к нам на терапию, осмысляют свой опыт через призму именно проблемных историй. Это заметно в том, что они говорят о себе, в повторяющихся травмах. «Я плохой», «я безнадежный», «я ужасный человек» - подобные выводы действительно могут завладеть сознанием. Они становятся как будто лупой, через которую люди смотрят на мир. Фокусировка в восприятии настоящего происходит только на определенных вещах. Тех, что соответствуют травмирующей истории. Ничего другого в своем опыте они увидеть просто не могут.

Нарративный подход позволяет отделить контекст и увидеть эти истории не как определяющие, а как ситуативные. Он учит искать под проблемной другие истории, спрятанные. Мы называем их альтернативными или предпочитаемыми. Когда они находятся, то травмирующие истории, определявшие жизнь, ведущие в неправильном направлении, растворяются и уходят.

- Можете привести конкретный пример?

- В Австралии я много работаю с женщинами и детьми, пережившими опыт насилия в семье. Я расскажу историю про женщину по имени Лайза. Мы встретились, когда ей было чуть меньше тридцати и она одна воспитывала двоих детей 4 и 6 лет. Примерно за год до этого Лайза ушла от мужа. Была в тревоге и депрессии. Страдала от социальной изоляции - не поддерживала связь с родственниками, не имела друзей.

Лайза считала себя плохой матерью, несмотря на то что очень любила детей и заботилась о них. Например, водила дочь на подготовку к школе. Кроме того, она думала, что окружающие ее осуждают. Она хотела пойти учиться, чтобы получить профессию. Но при этом не могла решиться позвонить и записаться на курсы. «Я не могу, у меня не получится», - говорил ее внутренний голос.

Так бывает часто: женщины пораженчески верят, что они не в силах ничего изменить

Мы смогли отделить этот голос, когда начали анализировать опыт проживания всего, что происходило с Лайзой. В нарративной терапии это называется экстернализацией. И я стала спрашивать: как долго этот голос живет в ее голове? когда он зазвучал впервые? что тогда с ней происходило? Мои вопросы должны были сделать очевидной разницу между реальной жизнью Лайзы и тем, как она себе ее представляла.

Стало понятно, что Лайза слышит этот голос долго. Он был голосом семьи: Лайза, единственная девочка в семье, росла среди многочисленных братьев. И постоянно слышала, что мальчики лучше и только мужчины достойны уважения. Кроме того, девочка регулярно подвергалась насилию со стороны родного дяди. И боялась огласки, поскольку дядя повторял, что люди непременно осудят ее, если узнают, что происходит.

Мы постепенно делали этот механизм видимым: показывали, как голос мешает ей делать для своих детей то, что она хочет. Лайза ощущала себя плохой матерью еще из-за того, что бывший муж жестоко обращался с детьми. Хорошая мать, считала она, не допустила бы подобного. По сути, она брала на себя ответственность за насилие, которое причинял ее партнер! И это, конечно, было болезненно. Так бывает часто: женщины пораженчески верят, что они не в силах ничего изменить.

Конечно, Лайза боялась и последствий развода для детей. Ее тревога была понятна: у одиноких матерей куда меньше денег. Материальное положение семьи ухудшилось, и голос постоянно напоминал об этом. И Лайза влезала в долги, покупая детям рождественские подарки… Просто чтобы заглушить этот голос. Нам понадобилось много времени, чтобы она поняла, что это просто голос, а не истина в последней инстанции.

- Как вам удалось ей помочь?

- Исследуя проблему, я пыталась найти самый крошечный намек на альтернативную историю, за который можно было бы зацепиться. Лайза была очень одинокой. Но все же была одна женщина, Бренда, с которой она подружилась. Мы стали развивать эту историю: как она решилась открыться другому человеку и начать ходить в гости? Как вообще мы делаем то, что может быть потом рассмотрено как полезные навыки? Здесь большой простор для размышления. Согласно подходу, нужно искать то, что для человека значимо, что он ценит, на что надеется и чего хочет. Понять его устремления. К чему стремилась Лайза, заводя эту дружбу?

Вспомним, что она отдала дочь в сад, хотя психологически ей далось это нелегко. Это был пример сопротивления внутреннему голосу. И я стала выяснять подробности. Оказалось, что Лайза позвонила Бренде, и та в разговоре напомнила ей про шарф, подаренный любимой тетей. Бренда знала, что Лайза иногда надевает его - как защиту, талисман. Лайза повязала утром шарф и подумала, как это важно - отдать дочь учиться. Так нашлась история о том, что Лайза хочет, чтобы у дочери были друзья-одноклассники, какое-то занятие. Чтобы ей нравилось быть собой. Отклики этого обнаружились потом в жизни самой Лайзы: когда ей было восемь, ее взяла под крыло учительница в воскресной школе.

Я спросила, что надо делать с ребенком, если ты хочешь, чтобы он так себя ощущал. И Лайза стала приводить трогательные примеры, такие кусочки каждодневных историй - например, как вечером она по очереди проводит время с каждым ребенком, а каждое воскресенье они идут куда-то втроем, но куда - решают дети.

Лайза начала ценить свои материнские усилия не сразу. Мы вели с ней длинные разговоры на протяжении долгого времени. Но в итоге она стала более успешной как мать и смогла никогда больше не допускать в своей жизни насилия. Когда она жила с Джимом, внутренний голос был очень громким, потому что он совпадал с голосом самого Джима: «Даже не пытайся уйти от меня, потому что опека заберет детей. Ты плохая мать». И только когда нашлась и стала развиваться другая история, Лайза начала понимать, почему предыдущая была такой могущественной, не будучи при этом правдивой.

Проблемная история ломается, трещит по швам, теряет власть над человеком, когда тот понимает, что это все неправда. Представляет «это» как голос или как что-то отдельное от него. Поскольку часто травмы уходят корнями глубоко в прошлое, нужно время для победы над ними. А для этого важно узнать как можно больше деталей предпочитаемых историй, чтобы сделать их различимыми в человеческом опыте.

- Я знаю, что вы можете объяснить, как работает нарративный подход, и с точки зрения нейробиологии.

- Действительно, я увлекаюсь этой наукой и имею представление о том, как работает мозг, в том числе в контексте памяти. Когда мы создаем новые истории, образуются новые связи между нейронами. «Зависать» в положительных историях полезно: чем больше люди опираются на предпочитаемые истории, тем быстрее соответствующие нейронные цепочки в мозгу становятся магистральными. И уже не нужно возвращаться к травме. Можно жить той жизнью, которой хочется.

Истории ведь живут не только на сознательном уровне. Они живут и в теле. Когда мы слышим неприятный внутренний голос, это тяжелое и болезненное ощущение. Любое насилие, в том числе эмоциональное, причиняет боль, которая остается в теле.

В процессе эволюции мы выработали умение очень быстро реагировать на опасность. Если навстречу бежит тигр, мы обычно не начинаем думать, что делать. Наш ответ автоматизирован. Выплеск адреналина и кортизола - и мы готовы убегать или драться. Или замереть - это тоже хороший вариант, если атакующий сильнее. То же самое происходит в результате травмы или насилия - автоматический ответ. Всем знакомы эти телесные ощущения: сердце бьется быстрее, дыхание становится коротким и прерывистым, желудок сводит.

К чему это приводит? К тому, что люди, которые прошли через травму, способны снова и снова испытывать эти ощущения под воздействием триггера. Триггером может оказаться что угодно - место, голос, запах. И человека отбрасывает в момент травмы. Вырабатываются те же гормоны, и, хотя реальной опасности нет, ощущения такие же. Это может быть источником настоящего стресса. Предпочитаемые истории превращают боль в слова, помогают ее вербализировать, понять, что она значит.

- А что она значит?

- Боль говорит о том, что какое-то ценное представление о жизни было сломано, нарушено, предано. Вот, например, человек плачет каждый день на протяжении двадцати лет. Друзья говорят: слушай, возьми себя в руки. Налаживай свою жизнь. А он чувствует себя раненым и беспомощным. Как будто с ним что-то не так. Из-за этой автоматической реакции. А это происходит, потому что его боль не была вербализирована, он не нашел для нее слова. Она скрыта, не отрефлексирована, сидит в теле как заноза. И тут начинается наша работа.

Нужно разбираться, о чем говорят эти слезы, какая за ними история. Что важное для себя и потерянное человек оплакивает? Допустим, человек страдает из-за того, что была предана ценность справедливости. «Так нечестно, я был всего лишь ребенком». Теперь можно строить историю. Можем поинтересоваться: что справедливость значит для тебя? это всегда было для тебя важно? кто еще знал об этом и поддерживал? Так мы «вытаскиваем занозу». Боль имеет значение, она не бессмысленна. И история постепенно проявляется, оформляется в слова, перемещается в сознание и уже не может свободно разгуливать по телу в ожидании, пока очередной триггер ее не активизирует. Для нее найдены слова, и значит, над ней гораздо больше контроля. Вот что значит осмыслить свой опыт.

Управлять своей жизнью могут сами люди, а не их проблемные истории. Но чтобы обрести контроль над жизнью, нужно знать, какие шаги сделать

- Кто угодно может облечь свои травмы в слова?

- Да. В конечном итоге подход апеллирует к человеческой свободе воли. Управлять своей жизнью могут сами люди, а не их проблемные истории. Но чтобы обрести контроль над жизнью, нужно знать, какие шаги сделать. Каждый может отрефлексировать свой опыт во всей его многогранности - не только травмы и боль. На плохую историю всегда найдется хорошая. Люди сопротивляются травмам. Им не нравится то, что происходит. А мы облекаем протест в слова. Просто разговаривая, каждый день, год за годом, придаем травматичному опыту совсем другое значение. Что, например, идея справедливости так важна для меня, что я не откажусь от нее. Эта борьба становится показателем силы, а не слабости.

- Какие самые частые последствия травматичного опыта?

Люди винят себя. Они себя ненавидят. Они перестают ценить себя и вообще что-либо. Это происходит очень часто. Травматический опыт уничтожает ценностный ряд человека. Возможность рефлексировать, размышлять о том, что я хочу, что я ценю, - это очень хрупко. Когда мы впервые встречаем людей с травматическим опытом, мы видим, что в них очень мало искры, мало предпосылок для предпочитаемых историй. Слаба связь с тем, что им дорого. И это часто приводит к изоляции. Люди чувствуют себя неспособными устанавливать связи с другими, потому что они не могут установить связь с собой, со своими ценностями и принципами. И нужно аккуратно возвращать им такую возможность.

- Как вы сами начали практиковать в нарративном подходе?

- Я изучала в университете психологию, но в начале 70-х это было ужасно: сплошной бихевиоризм, ничего про людей. Так что, когда я узнала про нарративные практики, я очень обрадовалась. Хотя встреча с Майклом Уайтом была абсолютно случайной. Это произошло 25 лет назад, и с тех пор я занимаюсь нарративной терапией. Постоянно путешествую. Я много времени провела в Скандинавии, в Индии (в Мумбае целое комьюнити), в Мексике и Чили.

Трудно сказать, где людям живется тяжелее. В Мексике коррупция и наркотрафик, и с людьми происходят ужасные вещи. В Индии много нищеты. Как вообще выживать и находить в жизни смысл? В Скандинавии другая история - нужно быть успешным, развиваться, двигаться куда-то, расти. Это тоже может приводить к изоляции и отчаянию. Очень интересно наблюдать за тем, как люди отвечают на жизненные вызовы в разных контекстах. Но везде очень важны истории. Контексты разные, но истории у всех одни - про желания, ценности, мечты. И проблемы тоже одинаковые. Так что на этом уровне все люди похожи, и устанавливать связи легко.

Мы рождаемся на свет, не обладая информацией о себе. Потом от окружающих узнаем свое имя и пол, достоинства и недостатки, шаг за шагом вместе с другими людьми создавая, «конструируя» себя. Создавать себя и значит писать историю своей жизни. А она продолжается, и разным событиям мы придаем уже определенный смысл: учитываем факты, которые совпадают с нашими сформированными представлениями о себе, и не замечаем другие. Мы словно стремимся к тому, чтобы все сюжетные линии нашей жизненной истории были между собой согласованы.

Андрея и Игоря задержал в автобусе контролер и взял с обоих штраф. Андрей мрачно задумался о том, что ему никогда и ни в чем не везло. Игорь же выглядел довольным: «Единственный контролер за целых три месяца!» Казалось бы, юноши попали в одинаковую ситуацию, но Андрей посчитал себя жертвой обстоятельств, а Игорь - победителем. Смысл одного и того же события для них оказался разным.

Игорь вырос в небогатой семье и в детстве много болел. Но потом выиграл международную стипендию, поступил в престижный вуз, и сегодня все считают его успешным человеком. Вспоминая детские болезни, одиночество и неудачи, Игорь говорит: «Я привык справляться с трудностями».

Андрей в детстве тоже болел. Бабушка часто называла его «нашим горюшком», мама - «бедным ребенком», папа - «недоразумением». В детском саду, школе мальчика тоже критиковали. Уже зная о себе много плохого, он запоминал негатив, потому что верил: это правда. Андрей тоже получил международную стипендию, но считает это случайностью на фоне предыдущей цепочки событий, которые он называет неудачами.

В истории жизни Андрея, написанной им самим с помощью окружающих, все события свидетельствуют о том, что он - жертва. Но юноша мог бы перестать чувствовать себя неудачником, обратившись к нарративному терапевту и изменив собственное представление о себе.

Кому это нужно

Нарративный метод появился в начале 80-х годов прошлого века в Австралии. В России нарративные консультанты начали работать с 2000-х. Narrative в переводе с английского означает «рассказ», «повествование». Рассказать о своей жизни так или иначе способен каждый: к нарративному консультанту могут обратиться любой человек или группа людей, какими бы ни были их проблемы. Консультанты работают и с пациентами, которым поставлены психиатрические диагнозы, и с совсем маленькими детьми - при этом используются рисунки или игрушки. Нарративный подход активно применяется в семейной терапии - на сегодняшний день это ведущее направление в этой области.

Переписать свою историю

Наша жизнь состоит из множества событий, но обычно мы обращаем внимание на те из них, которые подтверждают уже сконструированные нами истории - нарративные консультанты называют их «доминирующими». А эпизоды, которые противоречат им, мы считаем случайными.

У 13-летней Галины уже сложилась доминирующая история о том, что она стеснительная и замкнутая девочка. Она хорошо запомнила тот день, когда распределяли роли в школьном спектакле: Галя очень хотела играть в нем, но не решилась об этом сказать. За несколько месяцев до этого она подала заявку на участие в телевизионном конкурсе, а летом познакомилась с компанией ребят. Но этим эпизодам не было места в главной истории Гали о себе стеснительной, и девочка не обратила на них внимания.

Через несколько лет Галина рассказала нарративному консультанту о том, что у нее проблемы на работе и в личной жизни, а все потому, что она всегда была замкнутой. Консультант же, задавая вопросы, помог ей припомнить в деталях, наделить новым смыслом эпизоды, не вписывающиеся в привычную и уже не устраивающую девушку историю (на языке нарративного метода - «проблемно-насыщенную»). Привычный взгляд на себя «Я замкнутая и не умею общаться» сменился альтернативным «Я интересна другим людям, а они - мне».

Сочинение вместо диктанта

Историю своей жизни пишем мы сами, но есть те, кто постоянно учит нас ее писать: близкие и окружающие, на которых, в свою очередь, влияют общественные установки. Создатели нарративного подхода в психотерапии австралийские психологи Майкл Уайт и Дэвид Эпстон использовали идеи французского философа Мишеля Фуко, обратившего внимание на то, что в разных сообществах в разное время представления людей о том, что «нормально», отличаются друг от друга.

В каждом обществе существуют социальные институты (наука, церковь, совет старейшин), и во многом от них зависит, какое знание именно в этот момент станет доминирующим. Например: «каждый человек стремится к счастью» или «счастье нас может ждать только в загробной жизни», «приличные люди должны трудиться» или «уважаемый человек - это тот, кто может себе позволить не работать»...

Вслед за Фуко психологи предположили, что мы склонны легко соглашаться с доминирующими историями нашей культуры, считая, что они содержат истину о том, кто мы и какими нам следует быть. Это ограничивает нашу свободу выбора.

В ходе нарративной беседы меняется репертуар знаний, которые человек использует для интерпретации своего опыта

38-летняя Анна делает одну пластическую операцию за другой: любое «несовершенство» ее тела говорит Анне о ее «ненормальности». Женщина находится под влиянием популярных в современном обществе убеждений: «человек должен быть счастлив», «достичь счастья можно, лишь обладая красивым телом», а то, каким оно должно быть, объясняют средства массовой информации.

В процессе беседы с нарративным консультантом становятся ясными социальные стереотипы, поддерживающие проблемную историю. После встречи с ним Анна сможет обсуждать их влияние на себя, решить, насколько они для нее полезны, и, возможно, обратиться к каким-то другим знаниям. В результате работы складочка жира будет означать для Анны то, что она выберет сама, например: «Я способна о себе позаботиться», «Я готова к материнству».

В ходе нарративной беседы меняется репертуар знаний, которые человек использует для интерпретации своего опыта, а следовательно, меняются сам опыт и доминирующая история. У нас есть бесконечный источник уже свершившегося опыта, мы можем привлечь его для того, чтобы измениться - перестать писать диктант и начать писать сочинение.

Отделить себя от проблемы

Когда мы слышим: «Ты эгоист!» - или говорим себе: «Как я невнимательна!», это звучит так, словно проблемы «эгоизм» или «невнимательность» - наша неотъемлемая часть. Мы начинаем считать себя «человеком с проблемами», и визит к психотерапевту становится грандиозным предприятием по изменению себя. Нам кажется, что терапия должна длиться долго и мучительно и может потребовать серьезных усилий.

Майкл Уайт и Дэвид Эпстон считают, что, разговаривая с человеком так, будто с ним что-то не в порядке, психотерапевты могут увеличивать его ощущение собственной «проблемности». Нарративные консультанты не беседуют с «проблемным человеком», а говорят с человеком о его проблеме. Во время встречи идет речь не об алкоголике, а об «алкоголизме», не о перфекционисте, а о «перфекционизме». Человек исследует, как проблема влияет на его жизнь, каковы его опыт и методы противостояния ей, как его планы и мечты отличаются от той схемы, которую готовит ему его проблема, - и таким образом отделяет себя от нее.

Этапы работы

Нарративные консультанты не считают себя экспертами в историях жизни других людей. Сам человек становится автором своей истории и экспертом в своей жизни. Только он может решить, что для него предпочтительно. На приеме у нарративного консультанта не приходится мучительно меняться, трансформируя свое «я». Человеку помогают самостоятельно выбрать истории и события своей жизни, придать им смысл, чтобы «сконструировать» себя таким, каким хочется быть. Ход беседы может идти следующим образом (допустим, речь о семейных конфликтах).

• Если бы вы захотели дать обсуждаемой нами проблеме имя, как бы вы ее назвали?
• Можно ли описать, как вы живете, когда относительно свободны от проблемы?
• В те моменты, когда ваши семейные отношения не замутнены, не омрачены проблемой, что можно вновь увидеть яснее? Что в эти свободные моменты вы знаете о себе и отношениях с другими людьми?
• Что бы произошло, если бы члены вашей семьи объединились против проблемы, вместо того чтобы подчиняться ей?
• Как эта проблема препятствует тому, чтобы вы доверяли друг другу?

Разговор с консультантом построен так, что человек начинает видеть альтернативу, понимает то, о чем раньше не задумывался, ощущает, что может быть другим, всегда может выбирать, как жить и кем быть.

Критерий эффективности в нарративной практике - решение самих людей, что они достигли своих целей. Поэтому в конце каждой встречи терапевт спрашивает, нужна ли людям следующая и через какое время, по их мнению, было бы полезно ее организовать. Иногда бывает достаточно одной беседы. Но чаще - от 3 до 10 встреч раз в неделю, 1-2 часа каждая.

Здравствуйте, уважаемые читатели блога Валерия Харламова! Нарративная психология – это направление в психологии, которое заключается в том, что рассматривает истории, созданные людьми для лучшего понимания себя и окружающего мира, помогая, таким образом, освободиться от стереотипов и неверно созданных представлений, что не несут пользу, а только мешают. И сегодня мы рассмотрим основные подходы и темы, в которых это направление наиболее эффективно.

История возникновения

Обращать внимание на нарративы, что переводится с английского, как сюжет, стали ещё в 1930 году благодаря психологу из Гарварда Генри Мюррею. Он создал эффективный и известный многим тест тематической апперцепции. Суть которого заключается в том, что испытуемый на основе предложенных чёрно-белых картинок должен составить подробный рассказ о том, что там происходит, кто из персонажей представлен и чем вообще всё закончится.

Генри считал, что человек неизбежно наделит перечисленных героев характеристикой, которая свойственна ему. Теми чертами, что в себе признаёт или отрицает, идентифицируясь, таким образом, с ними.

А уже к 1980 году когнитивный психолог Джером Брунер выдвинул утверждение, что человек использует истории не только для того чтобы передать информацию о себе, но и для структурирования, организации полученного опыта. Он считал, что ребёнок научается создавать нарративы прежде, чем заговорит или вообще, начнёт понимать, что говорят ему. И вот примерно в эти года Майкл Уайт и Дэвид Эпстон создали это направление, помогающее исцелиться, стать более осознанным и изменить свою жизнь.

Суть

Описание

Каждый человек, общаясь, предъявляет собеседнику полученный опыт с помощью рассказа о нём. А замечали, что участники одной и той же ситуации описывают её по-разному, вплетая в историю порой самые противоречивые переживания и мысли? Не потому, что кто-то из них врёт, а потому, что воспринимает её исходя из призмы отличных от другого взглядов на жизнь, представлений о себе и прожитого, полученного опыта.

А обращали внимание, что разным людям вы совершенно по-разному рассказываете об одном и том же случае? Так происходит из-за того, что берёте во внимание особенности личности другого человека и способы его реакций, а также потребность, которую хотите удовлетворить. И для каждого одна и та же ситуация будет звучать по-разному. Ведь от кого-то хочется получить поддержку, от кого-то признание, а кому-то важно продемонстрировать своё превосходство.

Этот подход помогает увидеть какую-то проблему совсем с новых ракурсов, что позволяет справиться с ней и наладить жизнь. Ведь всё, что с нами происходит, мы воспринимаем слишком субъективно, акцентируя внимание только на значимых и знакомых нюансах.

Пример

Когда рождается ребёнок, он не имеет никаких представлений о себе, а первое время вообще считает себя целостным организмом с мамой. И только потом, взрослея, он узнает, какого он пола, как его зовут, какими характеристиками наделён, и как называется каждое состояние, которое приходится проживать.

Если родители, которым он безоговорочно верит, утверждают, конечно же, из лучших побуждений, желая мотивировать на доказательство обратного, что он злой и не послушный, то именно на эту информацию он будет опираться в дальнейшем. То есть, произойдёт случай, где действительно он проявит агрессию, после чего вплетёт его в свой образ. Сформировав историю с доказательством этой черты характера. И тогда остальные эпизоды, где он будет испытывать сострадание, желание помочь – будут игнорироваться.

Это называется избирательное внимание, когда человек ищет подтверждение каким-то своим суждениям. Так вот, неосознанно ощущая потребность в том, чтобы все эпизоды в жизни были последовательными и взаимодополняющими, он не отправиться добровольцем в страны Африки, заботиться о голодающих детях. Хотя, если хорошенько подумать, подобные мысли и желания периодически возникают, только мгновенно подавляются. Не может же жестокий и агрессивный человек противоречить собственному образу.

Точно так же у милых и добродушных людей есть свои скелеты в шкафу, ситуации, где они проявляли бесчувственность и насилие, сразу же вытеснив подобный опыт, чтобы не нарушить сюжетную линию.

Нарративная психология, делая тщательный анализ предоставленной информации, позволяет получить более реальную картинку. Помогая отыскать события, противоречащие убеждениям клиента. Представляете, как часто мы себя ограничиваем, и сколько ложных представлений о собственной личности имеем только потому, что решили опереться на мнение других людей?

Темы, с которыми работает этот подход

1. Сложности в межличностных отношениях, а также семейные проблемы.
2. Внутри личностные. Например, если человек не может найти смысл жизни, понять своё предназначение, если он не знает, чего хочет или как достичь желаемого. Когда возникает конфликт потребностей, и он не понимает, как следует действовать и какую именно из них выбрать для удовлетворения. Если сформировалось искаженное представление о себе, а также в случае возникновения комплексов и чрезмерности проживания негативно-окрашенных эмоций.
3. Организационные. Позволяет простроить отношения в группе и расставить всё по своим местам.
4. Социальные. В случае возникновения насилия, чрезвычайных ситуаций и при нарушении прав человека.
5. Травмы и кризисы. В случае опасных или смертельных болезней вполне вероятно с ними «договориться», осознав, для чего они даны, а также научиться обходиться с ними.
6. Детям и подросткам помогает понять, какие они есть на самом деле, учит опираться на собственное мнение и искать в жизни возможности.

Основные приёмы

1 приём: Экстернализация

Это страшное слово означает попытку «вынести» человека за границы проблемы. Чтобы он мог со стороны на неё посмотреть, не включаясь особо эмоционально и не «подтягивая» опыт, полученный ранее в подобной ситуации. Потому что, к примеру, пока внутри него «живёт» присвоенная информация о собственной личности, она будет влиять на его поступки, отношения и прочее.

Какая-то история может вызывать токсичные для организма чувства вины и стыда. Отчего человек не сможет ощущать удовольствие от жизни. Потому что, будет находиться в состоянии ожидания осуждения, наказания и прочее. Используются такие методы, как исследование, прояснение, картирование. Порой случается, что клиент предъявляет сложный эпизод из жизни, который и считает проблемой. Но терапевт обнаруживает совершенно другие причины его сложностей.

Поэтому важно провести тщательный анализ материала. Если всё ясно, тогда следует картрировать – изучить степень влияния проблемы на бытие клиента, на какие сферы оно распространяется, и какой именно вред наносит.

Для этого процесса важно учитывать такие аспекты, как:

• Длительность . То есть, как долго его это тревожит, когда именно началось, и какие изменения происходили в течение существования. В некоторых случаях можно пофантазировать и попробовать предвосхитить вероятный исход ситуации.
• Широта . В исследовании широты распространения негативных последствий сложности затрагиваются такие сферы, как чувства, отношения, ресурсы, состояние, здоровье, активность, успехи, достижения и прочее.
• Глубина . Проясняется, насколько оказалась серьёзной проблема и как сильно она доставляет неудобства. Для этого можно просто задать вопросы о том, насколько больно, страшно и прочее, или попросить обозначить на шкале, допустим, от 1 до 10, как сильно мешает жить, где 1 – совсем не мешает, а 10 – нет сил терпеть.

Еще 5 приёмов

Деконструкция . В этот период исследуется вопрос о том, кому и чем выгодно состояние, которое возникло у того, кто обратился к терапевту.

Восстановление . Привлекают других людей, чтобы они дали обратную связь на рассказ клиента. То есть, что они чувствовали в то время, как слушали, какие мысли и образы возникали.

Работа с внешними свидетелями . То есть, вышеуказанные участники терапии делятся своим опытом. Выдвигают теории о том, чем оказался полезен рассказ и чему он может научить, предостеречь.

Написание писем . Помимо этого создаются сертификаты, грамоты и удостоверения.

Работа с сообществами . Организовываются виртуальные группы, где указываются различные техники и упражнения, что помогают справиться с жизненными неурядицами.

Заключение

А на сегодня всё, уважаемые читатели! Чтобы поддержать ваше стремление к саморазвитию, предлагаю ознакомиться со статьёй . Берегите себя и близких!

Материал подготовила Журавина Алина.

0

Что написано пером, того не вырубишь топором. Создатели нарративного подхода Майкл Уайт и Дэвид Эпстон не спорят с русской пословицей. Рассматривая жизни людей и их взаимоотношения как истории эти, на сегодняшний день уже всемирно известные и уважаемые австралийские специалисты, утверждают: "рубить" и не надо.

Достаточно посмотреть внимательнее, что написано - почитать под другим углом зрения, вглядеться в написанное мелким шрифтом, в скобках, сносках, комментариях, в тех фрагментах нашей личной истории, которые мы в свое время предпочли не вписывать в главные сюжетные линии, но которые, тем не мене, никуда не делись, стоит только их вспомнить и заново вдохнуть в них жизнь.

Переписать историю своей жизни

"Нарратив" в переводе с английского означает "рассказ", "повествование". Нарративная терапия – беседа, в процессе которой люди "перерассказывают", то есть рассказывают по новому, истории своей жизни. Для нарративных терапевтов "история" это некие события, увязанные в определенные последовательности на некотором временном промежутке и приведенные таким образом в состояние наделенного смыслом сюжета.

Когда мы рождаемся, у нас нет никаких идей о том, какой смысл имеет ежесекундно получаемый нами опыт, нет названий тому, что мы переживаем. Мы не знаем, кто мы, где мы, что мы люди, вокруг нас родственники, над кроваткой игрушка, а сами мы, к примеру, довольны или голодны. У нас нет даже таких понятий, как "кто", "где", "вокруг", "Я", удовольствие и пр. Постепенно от окружающих нас людей мы узнаем, что мы есть, у нас есть имя, мы мальчик или девочка, что мы капризничаем или ведем себя хорошо, что мы настойчивые или ленивые, плаксивые или чувствительные, умные или непослушные. Взрослые люди сообщают нам, что сейчас мы грустим, а в другой момент радуемся, что нам больно или смешно, тревожно или спокойно. Так шаг за шагом мы формируем истории, о том, кто мы, и какова наша жизнь. А жизнь при этом продолжается, и каждому переживаемому мгновенью мы приписываем тот или иной смысл в соответствии с уже имеющимися у нас знаниями. История жизни каждого человека состоит из множества переплетающихся сюжетов – о том, каков он, о его личной жизни, карьере, учебе, о его достижениях и разочарованиях, семье и увлечениях, желаниях и планах. При этом мы стремимся к тому, чтобы каждая сюжетная линия выглядела логично, и все они между собой были как-то согласованы. Так, например, если у человека есть история о том, что он альтруист, филантроп и к тому же законопослушный гражданин, ему сложно будет совместить с ней историю о том, что он выбрал карьеру киллера и достиг в ней больших успехов. А человеку, рано узнавшему, что он умный и прилежный мальчик, и что это очень хорошо, а затем в соответствии с этим знанием, присоединившим к нему новое, о том, что он талантливый ученик и целеустремленный юноша, легко будет себе объяснить, как он оказался в шапочке и мантии на церемонии вручения дипломов в Гарварде. Тонкость состоит в том, что в жизни филантропа, наверняка, был момент, когда он стоял в час "пик" в вагоне метро зажатый малознакомыми телами и ненавидел все человечество, а гарвардский выпускник не раз не справлялся с заданиями и испытывал желание все бросить и выращивать цветы, просто наши герои не вписали эти события в истории своей жизни, сделав их как бы невидимыми, на время, а может и навсегда.

Одна из базовых идей Майкла Уйата состоит в том, что в действительности жизнь человека состоит из огромного количества событий, слишком противоречивых, чтобы из них можно было составить мало-мальски последовательный сюжет. Поэтому мы преимущественно обращаем внимание на те события, которые подтверждают уже сконструированные нами доминирующие истории о нас, а многочисленные эпизоды, противоречащие этим главенствующим сюжетным линиям, отбрасываем и быстро забываем, видя в них необъяснимые "случайности". Так, например девочка, у которой уже сложилась доминирующая история о том, что она стеснительная и замкнутая, запомнит, как она очень хотела участвовать в школьном спектакле, но побоялась вызваться, и пополнит этим эпизодом свою уже существующую историю. Удивительно при этом, что не решилась вызваться девочка как раз под влиянием представлений о себе, как о замкнутой и стеснительной. Летом этого же года эта девочка, отдыхая на даче, сама познакомилась и подружилась с уже сложившейся компанией ребят; за несколько месяцев до эпизода с театром она подала заявку на участие в телевизионном конкурсе; и, наконец, она постеснялась сказать о своем желании играть в спектакле, но это желание у нее было (!), а это не очень типично для замкнутых людей. Все эти эпизоды останутся как бы не удел, им нет места в ее главной истории о себе, они этой истории противоречат и поэтому для девочки – автора истории выглядят как отдельные, как будто "висящие в пустоте", не наделенные особым смыслом и поэтому быстро блекнущие строки.

Предположим, эта девочка выросла, ее история про замкнутость стала уже очень плотной. Она приходит к нарративному терапевту и рассказывает, что неспособна проявить инициативу или даже откликнуться на ухаживания молодых людей, избегает принимать участие в корпоративных вечеринках, у нее мало опыта общения, и тревоги об этом недостатке опыта не дают ей наконец-то в общение вступить, в результате она недовольна своими успехами, как в работе, так и в личной жизни, и не знает как это можно изменить. Эта молодая женщина скажет терапевту, что она замкнутая и стеснительная с детства, и приведет в подтверждение своих слов уже знакомые нам эпизоды и еще сколько угодно им подобных. Терапевт же, задавая специальные вопросы, поможет нашей героине припомнить в деталях, наделить новым смыслом и соединить в новую историю многочисленные эпизоды из ее жизни, не вписывающиеся в ту проблемную историю нарративные терапевты называют историю, которую человек на данной момент считает для себя уже бесполезной проблемно-насыщенной, с которой она пришла.

Для того чтобы вместо проблемно-насыщенной истории "Я замкнутая, стеснительная, я не умею общаться" в сотрудничестве с терапевтом женщина смогла создать альтернативную историю, которую ей, предположим, захочется назвать "Я интересна другим людям, и они интересны мне", ей не нужно "меняться" в прямом смысле этого слова, как-то мучительно трансформируя своя "Я". Как мы уже поняли в ее жизни, в действительности уже в потенциале содержится много историй и бесчисленное количество событий, и она вольна выбирать какие события отобрать и какой смысл им придать, чтобы "сконструировать себя" предпочтительным для себя же образом.

В действительности, наши жизни мультиисторичны. Каждый момент содержит пространство для существования многих историй, и одни и те же события в зависимости от приписываемых им смыслов и характеров связей могут сложиться в разные сюжеты. Любая история не лишена некоторой степени неопределенности и противоречивости. И ни одна история не может вместить все жизненные обстоятельства.

Социум

Конечно, знанием о том, какой смысл приписать получаемому нами опыту владеют не только члены нашей семьи, это знание разделяется всем сообществом, в котором мы родились, нашим социумом. Майкл Уайт очень любит французского философа Мишеля Фуко, и использовал многие его идеи при создании своего метода. Мишель Фуко обратил внимание на то, что в разных обществах, в разное время идеи о том, что "нормально", что соответствует "здравому смыслу" или "само собой разумеется" сильно разнятся.

Нарративные терапевты полагают, что базовые, «общепринятые» идеи, которые люди обычно принимают за «законы жизни», «порядки вещей» и «вечные истины» о том, что есть человек и общество, в действительности меняются по ходу истории. В каждом конкретном обществе, в каждый конкретный момент \ период истории существуют люди и социальные институты (наука, церковь, совет старейшин), определяющие, какое знание следует считать истинным - в том числе знание о том, что есть умственная патология, психическая норма и не норма, преступление, заболевание, сексуальность и пр. Хотя эти знания выглядят как непреложные, "вечные" истины, на самом деле, когда-то их не было, затем люди договорились между собой что, Земля, к примеру, плоская. Дети этих людей, еще помнят, что "так решили отцы", а через несколько поколений все уже просто знают, что "это так". А тот, кто думает, что "не так" – сумасшедший или дурак. Итак, в каждом обществе существуют какие-то доминирующие знания. О том, что нормальный человек стремится к счастью, или о том, что счастье нас может ждать только в загробной жизни; о том, что красивая женщина обладает семью складочками на животе, или что у нее не должно быть живота вовсе; что приличный человек должен трудиться, или что уважаемый человек - это тот, кто как раз может себе позволить не работать; что дети это огромная ценность и большая радость, или что у них нет души и их можно сбрасывать со скалы; что одиночество это способствующее духовному развитию и открывающее дорогу к счастью благо, или признак ущербности и обязательное условие несчастья; что справится с проблемами человеку может помочь психотерапевт, духовник, друзья, алкоголь или партком.

Уайт вслед за Фуко полагает, что мы склонны принимать на веру и даже как бы сливаться с доминирующими историями нашей культуры, легко соглашаясь с тем, что они содержат истину о том кто мы, как нам понимать наш опыт и какими нам следует быть. И эти доминирующие знания скрывают возможности, которые могли бы предложить другие, альтернативные истории. По мнению Майкла Уайта, люди приходят в терапию, когда доминирующие истории не позволяют им прожить свои собственные предпочтительные истории, или когда человек активно участвует в воплощении историй, которые он находит бесполезными. На женщину, делающую одну пластическую операцию за другой, влияют несколько популярных в нашем современном обществе историй.

Что человек должен быть счастлив, что "женское счастье, был бы милый рядом", что чтобы достичь этого счастья надо обладать определенным телом, а то, каким это тело должно быть, подробно объясняется в средствах массовой информации. Складочка жира для этой женщины начинает означать что она "ненормальная", печальные переживания по этому поводу только усугубляют это ощущение, потому что "норма" для человека быть счастливым, а отсутствие идеальной семейной жизни окончательно убеждает в том, что она совершенно неправильный человек и нормальные люди должны от нее только шарахаться. Женщине плохо, а значит история о необходимости достижения счастья посредством совершенного тела ей неполезна.

Если она придет к нарративному терапевту, то, беседуя с ней, он постарается сделать эти поддерживающие ее проблемную историю социальные знания и стереотипы видимыми. Тогда она сможет обсуждать их влияние на себя, занять по отношению к ним более активную позицию, решить насколько они для нее полезны, и, возможно, обратится к каким-то другим альтернативным знаниям, не доминирующим в данный момент в ее культуре. Складочка жира может означать все что угодно, например: "я способна хорошо о себе позаботиться", "я могу позволить себе и умею получать удовольствие", "я в себе уверена", "я готова к материнству", "складочка жира".

Таким образом, в ходе нарративной беседы меняется репертуар знаний, привлекаемых человеком для интерпретации его опыта, а, следовательно, меняется опыт и история.

Мы – не проблемы. Проблемы – это проблемы.

Нарративные терапевты верят что, то, как мы мыслим, во многом, определяется языком, на котором мы говорим. Когда человек слышит "ты невнимательный", или сам про себя говорит "я эгоистичный", выглядит, так как будто проблема "Невнимательность" или "Эгоизм", является его неотъемлемой частью, он таков, а значит это он "проблемный", с ним что-то не так. В этом случае визит к терапевту становится для человека грандиозным предприятием по изменению себя. Решиться на такое не просто, это по определению должно длиться долго и мучительно, и может потребовать весьма серьезных усилий. Разговаривая с человеком так, как будто с ним что-то не так, даже во время терапии, мы только усиливаем его ощущение собственной "проблемности".

Майкл Уайт и Дэвид Эпстон считают, что если говорить о проблемах немного иначе, то с ними гораздо легче справиться. Нарративные терапевты отличают человека от его проблем, они не беседуют с проблемным человеком, а говорят с человеком о его проблеме. При этом проблематизируется проблема, а не человек. Во время нарративной беседы мы говорим об Алкоголизме, Депрессии, Страхе контроля, Перфекционизме, Лени, Неусидчивости, Страхе одиночества и т.д., человек исследует, как проблема влияет на его жизнь, как убеждает его действовать тем или иным образом, каков его опыт и методы противостояния проблеме, как его планы и мечты отличается от планов Проблемы на его жизнь. Техника отделения человека от его проблемы называется экстернализация. Она особенно полезна в работе с семьями, так как позволяет всем вместе бороться с отделенной проблемой, а не объединяться против "проблемного" члена семьи.

Очень легко отделяют от себя проблемы и еще легче расстаются с ними дети. Как только ребенок обнаруживает, что у него с Проблемой разные планы на жизнь, или что она врет, он с легкостью говорит проблеме "убирайся", и она уходит. Это может быть Лень, мечтающая о том, чтобы он остался неграмотным и без друзей, со стареньким компьютером и всегда недовольными родителями. Лень, которая нашептывает ему, что он недостаточно умен, чтобы справится с домашними заданиями, а вокруг столько всего интересного, на что можно отвлечься. Но сам мальчик мечтает стать программистом, ему нравится общаться и нужен новый компьютер. Он не раз успешно выполнял задания, и знает, что может быть умным, усидчивым, получать удовольствие от достижений и многое ему на самом деле интересно. Лень обманывает его, утверждая, что он не переживет неудачи, неспособен на усилия, и поэтому лучше сразу "бежать".

Узнав как действует Проблема, родители могут помочь ребенку, решившему расстаться с такой Ленью, если будут более спокойно относится к его неуспехам и поощрять усилия.

Итак, во время нарративной терапии человек отделяет от себя свои проблемы, исследует их и пересматривает свои с ними отношения.

Позиция терапевта

Нарративные терапевты не считают себя экспертами в жизнях других людей. В нарративной теории отсутствует идея "нормы" и знания о том, каким человек или его отношения должны быть. Сам человек выступает автором своей истории и экспертом в своей жизни, только он может решить, что для него предпочтительно. Сотрудничая с человеком, терапевт может помочь ему определиться с предпочтениями, увидеть возможности, создать новую историю о себе и воплотить ее в жизнь.

Для кого?

Любой человек или группа людей может обращаться к нарративным практикам для разрешения своих сложностей. Сложности тоже могут быть любыми.

Нарративные методы широко применяются и в работе с очень маленькими детьми, при этом терапевт может использовать игрушки или рисунки. Богат опыт нарративной помощи людям, которым в нашем обществе присваиваются психиатрические диагнозы. Нарративный подход на сегодняшний день самое современное и ведущее направление в семейной психотерапии.

Этапы работы

Критерием эффективности в нарративной практике является решение самих людей, что они достигли своих целей. Поэтому в конце каждой встречи терапевт спрашивает, нужна ли людям следующая встреча и через какое время, по их мнению, им было бы полезно ее организовать. Иногда бывает достаточно одной беседы. Чаще это может быть 3-10 встреч раз в неделю по 1-2 часа каждая. Иногда люди считают, что им полезно приходить раз месяц или реже, иногда несколько раз в неделю. При нарративной работе значимые изменения должны начинаться довольно быстро, в то же время некоторым людям нужно время, чтобы определиться с предпочтениями, проверяя их в обычной жизни, или чтобы достаточно развить и "оживить" новую предпочтительную историю, тогда встреч может быть больше. Есть люди, которые хотят решить несколько задач или заняться самоисследованием, этому также можно посвятить больше времени. Стоимость одной встречи колеблется от 50 до 100 у.е., обычно бывают возможны социальные скидки.

Перед тем приступить к описанию такого явления, как нарративность в современных а также обозначить его характеристики и структуры, необходимо, прежде всего, дать определение самому термину «нарратив».

Нарратив - что это такое?

Существует несколько версий о происхождении термина, точнее, несколько источников, из которых он мог появиться.

Согласно одной из них, наименование «нарратив» берёт начало от слов narrare и gnarus, которые в переводе с латинского языка означают "знающий о чём-либо" и "эксперт". В английском языке также есть похожее по смыслу и звучанию слово narrative - «рассказ», которое не менее полно отражает суть нарративной концепции. Сегодня нарративные источники можно обнаружить практически во всех научных социологии, филологии, философии и даже психиатрии. Но для изучения таких понятий, как нарративность, наррация, нарративные техники, и прочих существует отдельное самостоятельное направление - нарратология. Итак, стоит разобраться, сам нарратив - что это такое и каковы его функции?

Оба этимологических источника, предложенные выше, несут в себе единый смысл - донесение знания, рассказ. То есть, говоря проще, нарратив - это некое повествование о чём-либо. Однако не стоит путать это понятие с простым рассказом. У нарративного повествования есть индивидуальные характеристики и особенности, которые и привели к возникновению самостоятельного термина.

Нарратив и рассказ

Чем же нарратив отличается от простого рассказа? Рассказ - это способ коммуникации, способ получения и передачи фактической (качественной) информации. Нарратив же - это так называемый «объясняющий рассказ», если пользоваться терминологией американского философа и искусствоведа Артура Данто (Данто А. истории. М.: Идея-Пресс, 2002. С. 194).

То есть нарратив - это, скорее, не объективное, а субъективное повествование. Нарратив возникает тогда, когда в обыкновенный рассказ добавляются субъективные эмоции и оценки повествователя-нарратора. Появляется необходимость не просто донести информацию до слушателя, но произвести впечатление, заинтересовать, заставить слушать, вызвать определённую реакцию. Иными словами, отличие нарратива от обыкновенного рассказа или повествования, - в привлечении индивидуальных нарраторских оценок и эмоций каждого повествующего. Или же в указании причинно-следственных связей и наличии логических цепочек между описываемыми событиями, если речь идёт об объективных исторических или научных текстах.

Нарратив: пример

Для того чтобы окончательно установить суть нарративного повествования, необходимо рассмотреть его на практике - в тексте. Итак, нарратив - что это такое? Примером, демонстрирующим отличия нарратива от рассказа, в данном случае может выступить сравнение следующих отрывков: «Вчера я промочил ноги. Сегодня я не пошёл на работу» и «Вчера я промочил ноги, поэтому сегодня заболел и не пошёл на работу». По содержанию эти высказывания практически идентичны. Однако всего один элемент меняет сущность повествования - попытка связать оба события. Первый вариант высказывания свободен от субъективных представлений и причинно-следственных связей, во втором же они присутствуют и имеют ключевое значение. В первоначальном варианте не было указано, почему герой-повествователь не вышел на службу, возможно, это был выходной день, или же он действительно плохо себя чувствовал, но по другой причине. Однако второй вариант отражает уже субъективное отношение к сообщению определённого нарратора, который путём собственных соображений и обращением к личному опыту провёл анализ информации и установил причинно-следственные связи, озвучив их в собственном пересказе сообщения. Психологический, «человеческий» фактор может полностью изменить смысл повествования, если контекст предоставляет недостаточно информации.

Нарративы в научных текстах

Тем не менее не только контекстная информация, но и собственный опыт воспринимающего (наррататора) влияет на субъективное усвоение информации, привнесение оценок и эмоций. Исходя из этого, объективность рассказа снижается, и можно было бы предположить, что нарративность присуща не всем текстам, а, например, она отсутствует в сообщениях научного содержания. Однако это не совсем так. В большей или меньшей степени нарративные черты обнаружить можно в любых сообщениях, поскольку в тексте присутствует не только автор и повествователь, которые по сути своей могут являться разными действующими лицами, но также читатель или слушатель, которые по-разному воспринимают и трактуют получаемую информацию. В первую очередь, конечно, это касается художественных текстов. Однако и в научных сообщениях имеются нарративы. Они присутствуют скорее в исторических, культурных и социальных контекстах и не являются объективным отражением реальности, а больше выступают как показатель их многомерности. Однако также могут повлиять на формирование причинно-следственных связей между исторически достоверными событиями или другими фактами.

Учитывая такое многообразие нарративов и обильное присутствие их в текстах различного содержания, наука не могла более игнорировать явление нарративности и вплотную занялась его изучением. На сегодняшний день различным научным сообществам интересен такой способ познания мира, как повествование. Он имеет в ней перспективы развития, поскольку повествование позволяет систематизировать, упорядочить, распространить информацию, а также отдельным гуманитарным отраслям изучить человеческую природу.

Дискурс и нарратив

Из всего вышеперечисленного следует, что структура нарратива неоднозначна, формы его нестабильны, не существует каких-либо их образцов в принципе, и в зависимости от контекста ситуации они наполняются индивидуальным содержанием. Поэтому контекст или дискурс, в котором воплощается тот или иной нарратив, - немаловажная часть его существования.

Если рассматривать смысл слова в широком понимании, дискурс - это речь в принципе, языковая деятельность и её процесс. Однако в данной формулировке термин «дискурс» используется для обозначения определённого контекста, необходимого при создании любого текста, как та или иная позиция существования нарратива.

Согласно концепции постмодернистов, нарратив - это дискурсивная реальность, которая в нём и раскрывается. Французский теоретик литературы и постмодернист Жан-Франсуа Лиотар называл наррацию одним из возможных типов дискурса. Свои идеи он подробно излагает в монографии «Состояние модерна» (Лиотар Жан-Франсуа. Состояние постмодерна. Санкт-Петербург: Алетейя, 1998. - 160 с.). Психологи и философы Йенс Брокмейер и Ром Харре описывали нарратив как «подвид дискурса», с их концепцией также можно ознакомиться в исследовательской работе (Брокмейер Йенс, Харре Ром. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. - 2000. - №3 - С. 29-42.). Таким образом, очевидно, что применительно к лингвистике и литературоведению понятия «нарратив» и «дискурс» неотделимы друг от друга и существуют параллельно.

Нарратив в филологии

Большое внимание нарративу и нарративным техникам было уделено лингвистикой, литературоведением. В лингвистике этот термин, как уже было сказано выше, изучается совместно с термином «дискурс». В литературоведении он относится скорей к постмодернистским понятиям. Учёные Й. Брокмейер и Р. Харре в своём трактате «Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы» предлагали понимать его как способ упорядочивания знаний и придания смысла опыту. По их мнению, нарратив - это инструкция по составлению историй. То есть набор определённых лингвистических, психологических и культурных конструкций, зная которые, можно составить интересный рассказ, в котором будет чётко угадываться настроение и сообщение нарратора.

Нарратив в литературе имеет важное значение для художественных текстов. Поскольку здесь реализует себя сложная цепочка интерпретаций, начиная с точки зрения автора и заканчивая восприятием читателя/слушателя. Создавая текст, автор вкладывает в него определённую информацию, которая, пройдя длинный текстовый путь и достигнув читателя, может совершенно видоизмениться или быть иначе трактована. Для того чтобы правильно расшифровать авторские интенции, необходимо учитывать присутствие других персонажей, самого автора и автора-повествователя, которые сами по себе являются отдельными нарраторами и наррататорами, то есть рассказывающими и воспринимающими. Восприятие усложняется, если текст носит драматургический характер, поскольку драма является одним из родов литературы. Тогда интерпретация искажается ещё больше, пройдя через изложение её актёром, который также вносит в повествование свои эмоциональные и психологические характеристики.

Однако именно эта неоднозначность, возможность наполнить сообщение разными смыслами, оставить читателю почву для размышлений и является важной частью художественной литературы.

Нарративный метод в психологии и психиатрии

Термин «нарративная психология» принадлежит американскому психологу-когнитивисту и педагогу Джерому Брунеру. Его и психолога-криминалиста Теодора Сарбина по праву можно считать основополжниками данной гуманитарной отрасли.

Согласно теории Дж. Брунера, жизнь - это череда повествований и субъективных восприятий тех или иных историй, цель нарратива - в субъективации мира. Т. Сарбин же придерживается мнения, что в нарративах соединяются факты и вымысел, определяющие опыт конкретного человека.

Суть нарративного метода в психологии - узнавание человека и его глубинных проблем и страхов посредством анализа его рассказов о них и их собственной жизни. Нарративы неотделимы от общества и культурного контекста, поскольку именно в них они и формируются. Нарратив в психологии для личности имеет два практических значения: во-первых, открывает возможности для самоидентификации и самопознания путём создания, осмысления и проговаривания различных историй, во-вторых, это способ самопрезентации, благодаря такому рассказу о самом себе.

В психотерапии также применяется нарративный подход. Он был разработан австралийским психологом Майклом Уайтом и новозеландским психотерапевтом Дэвидом Эпстоном. Суть его в том, чтобы создать вокруг лечащегося (клиента) определённые обстоятельства, почву для создания своей истории, с привлечением определённых людей и совершением определённых поступков. И если нарративная психология считается скорее теоретической отраслью, то в психотерапии нарративный подход демонстрирует уже своё практическое применение.

Таким образом, очевидно, что нарративная концепция успешно используется практически в любых областях, изучающих человеческую натуру.

Нарратив в политике

Есть своё понимание нарративного повествования и в политической деятельности. Однако термин «политический нарратив» несёт скорее отрицательную коннотацию, нежели положительную. В дипломатии нарративность понимается как преднамеренный обман, сокрытие истинных намерений. Нарративный рассказ подразумевает заведомое утаивание некоторых фактов и истинных намерений, возможно, подмену тезиса и использование эвфемизмов для придания тексту благозвучности и избегания конкретики. Как уже упоминалось выше, отличием нарратива от обыкновенного рассказа является желание заставить слушать, произвести впечатление, что характерно для речи современных политиков.

Визуализация нарратива

Что касается визуализации нарративов, то это довольно сложный вопрос. По мнению некоторых учёных, например теоретика и практика нарративной психологии Дж. Брунера, визуальный нарратив - это не облачённая в текстовую форму реальность, а структурированная и упорядоченная речь внутри нарратора. Этот процесс он назвал неким способом конструирования и установления реальности. Действительно, не «буквенная» лингвистическая оболочка формирует нарратив, а последовательно изложенный и логически правильный текст. Таким образом, визуализировать нарратив можно, озвучив его: рассказав устно или написав в виде структурированного текстового сообщения.

Нарратив в историографии

Собственно, исторический нарратив - это то, что положило начало формированию и изучению нарративов в других областях гуманитарных знаний. Сам термин «нарратив» был заимствован из историографии, где существовало понятие «нарративная история». Смысл её заключался в рассмотрении исторических событий не в их логической последовательности, а через призму контекста и интерпретации. Интерпретация имеет ключевое значение в самой сущности нарратива и наррации.

Исторический нарратив - что это такое? Это повествование от первоисточника, не критическое изложение, а объективное. К нарративным источникам в первую очередь можно отнести как раз исторические тексты: трактаты, хроники, некоторые фольклорные и литургические тексты. Нарративные источники - это те тексты и сообщения, в которых присутствуют нарративные повествования. Однако, по мнению Й. Брокмейера и Р. Харре, всё же не все тексты являются нарративами и отвечают «концепции рассказывания».

Относительно исторической нарративности существует несколько заблуждений, вызванных тем, что некоторые «истории», например автобиографические тексты, основаны только на фактах, другие же либо уже были пересказаны, либо видоизменены. Таким образом, правдивость их снижается, однако реальность при этом не изменяется, меняется лишь отношение к ней каждого отдельного нарратора. Контекст остаётся прежним, однако каждый рассказчик по-своему связывает его с описываемыми событиями, извлекая важные, по его мнению, ситуации, вплетая их в канву повествования.

Что касается конкретно автобиографических текстов, то здесь существует и другая проблема: желание автора привлечь внимание к своей персоне и деятельности, а значит, возможность предоставления заведомо ложной информации или искажение истины в собственную пользу.

Подводя итог, можно сказать, что нарративные техники, так или иначе, нашли себе применение в большинстве гуманитарных наук, которые изучают природу человеческой личности и среду его обитания. Нарративы неотделимы от субъективных человеческих оценок, так же как человек неотделим от социума, в котором и формируется его индивидуальный жизненный опыт, а значит, собственное мнение и субъективный взгляд на окружающий мир.

Резюмируя вышеизложенную информацию, можно сформулировать следующее определение нарратива: нарратив - это структурированный логичный рассказ, отражающий индивидуальное восприятие реальности, а также это способ организации субъективного опыта, попытка самоидентификации и самопрезентации личности.